Андреевское братство [= Право на смерть ] - Василий Звягинцев

— Гейне, — подсказала Ирина.

— Точно, — согласился Андрей. — Но ведь какие-то соображения у тебя все-таки были, пока ты плыл сюда через ночь и туман? Вот и давай… — внезапно перешел он на «ты», и я принял это как совершенно естественный с его стороны шаг. Но и тут он оказался на высоте — поднял бокал и продолжил: — Давай на брудершафт, не люблю я этих церемоний…

— Да я и не собирался… обижаться. Тебе показалось. И просьба у меня вполне скромная. Во-первых — до утра воспользоваться вашим гостеприимством…

— А я вроде и не предлагал сразу после ужина за борт прыгать. Дальше…

— А дальше… По известным тебе причинам я не могу распоряжаться своими московскими счетами, а здесь у меня денег почти нет, да и появляться в людных местах… не стоит.

— То есть — нужны наличные?

— Именно. Но не только… Вот мои документы… Как только все кончится — рассчитаюсь. С любыми процентами…

Новиков повертел в руках мою корреспондентскую карточку, посмотрел на голографию, на меня, протянул Ирине.

— Ну допустим. Сочтемся. Сколько?

Сначала я хотел попросить две, но в последний момент подумал, что вернуть долг могу и не суметь, и сказал — «тысячу». И тут же предупредил насчет возможной моей «неаккуратности».

— Ну, это не сумма… — при этих словах Ирина неизвестно чему улыбнулась.

— Что можно сделать с тысячей? Возьми хотя бы десять… А касательно прочего… «И отпусти нам долги наши, яко же и мы прощаем должникам нашим…»

Тут уже я опешил. Такая щедрость по отношению к совершенно незнакомому человеку… Странно как-то.

— Сам ты странный, Игорь, — ответил он на мои возражения. — У тебя похитили любимую женщину, есть шанс ее спасти, а ты о ерунде. Словно на серьезное дело идешь, тебе автомат с полным магазином предлагают, а ты скромничаешь: «Да ладно, да мне бы пару патрончиков…» Смешно. А если б я изъявил желание лично поучаствовать с определенным риском для меня, но с солидным шансом на успех, ты б тоже стал девочку изображать?

— Андрей… — тихо сказала Ирина.

— Ну что — Андрей? Впрочем, пардон. Я имел в виду, что нечего теперь по волосам-то плакать… Да, не та нынче пошла молодежь…

А сам старше меня, ну, лет на пять максимум, а может, и вообще мой ровесник, если сделать поправку на загар, обветренность и умудренный взгляд. И в то же время он чем-то неуловимо напоминал мне того стодвадцатилетнего московского архитектора.

Зато яхте его сто лет точно. Теперь, вблизи, это сомнения не вызывает. Настоящая вещь, не новодел. По нынешним временам тут одного дерева на миллион…

— А вот о личной помощи я как раз и хотел попросить…

…Туман постепенно сгустился настолько, что продолжать беседу на мостике показалось неприятно. Мы спустились вниз, в небольшой, с низковатым подволоком, но удобно и рационально оформленный салон, или, как Андрей назвал его, кают-компанию. Там на самом деле было все, что подразумевало название. Застеленный пушистым ковром паркет, глубокие кожаные кресла, из которых не выпадешь даже при сильной качке, обеденный стол с решетками для посуды, стойка бара, заполненная всем, что за века изобрела неукротимая фантазия пьяниц и их алчных потворщиков — самые неожиданные формы и цвета бутылок, штофов, фляжек, шкаликов и мерзавчиков, радуга этикеток, геральдических зверей и птиц, золотых и серебряных лент, восковых и сургучных печатей, эти произведения искусства можно созерцать часами так же, как и писанные маслом картины старых мастеров, коллекционные ружья, винтовки и автоматы в застекленных шкафах, и множество книг, и настоящий кабинетный рояль «Стейнвей», на котором чуть позже Ирина исполнила несколько пьес Чайковского…

Мне показалось, что Андрей до сих пор наслаждается самим фактом обладания и своей яхтой, и ее прекрасной хозяйкой, и всем, что я уже назвал раньше. Словно невзначай он задерживался перед книжными стеллажами, касался пальцем стволов оружия… Стоящий у двери кормового балкона со смутной улыбкой на губах, он выглядел безмятежно счастливым человеком, воплотившим в жизнь идею древнего восточного хана, написавшего на своем перстне: «Да текут дни по желанию моему».

Не скрою, меня это задело. Очень тяжело, когда от тревоги и тоски ноет сердце, выносить чужое благополучие, тем более — так мало скрываемое.

Подавляя столь недостойное чувство, я рассказал им о своих приключениях на Крюгере, потом как-то незаметно перешел к подробностям непростых отношений с Аллой, и это неожиданно заинтересовало Ирину, причем настолько, что Новиков несколько раз оставлял нас вдвоем, то ссылаясь на необходимость проверить положение якоря, то принести нечто свежее и горячее с камбуза, а то и просто так.

Эта ночь осталась у меня в памяти как одна из самых неожиданных и приятных за последние годы, невзирая на все сопутствующие обстоятельства, а Ирина была столь внимательна ко мне и тактична, что ушел я в отведенную мне каюту только из чувства приличия. Почти влюбленный в нее, пусть и в совсем другом смысле.

По крутому трапу Андрей свел меня вниз. Открыл первую по правому борту дверь.

— Устроит? Впрочем, остальные такие же точно…

Два на три метра каюта со столом, креслом и платяным шкафом, с огражденной высоким бортиком койкой показалась мне самым уютным местом на Земле.

— Отдыхай. А о прочем побеседуем на свежую голову. Глядишь, еще что-нибудь придумаем. Да, чтобы не забыть, а то ведь, чего доброго, ты второй раз и не напомнишь…

Он вышел и вернулся с деньгами.

Если б и остальные мои проблемы решились так же легко и непринужденно…

Ворочался я на койке, несмотря на хмель в голове и плавное покачивание яхты, очень долго, то успокаивая себя надеждами на счастливый исход, то терзаясь чувством вины за свое неуместное поведение, моментами, кажется, проваливаясь в сон и снова просыпаясь. Перед самым рассветом, измученный, вышел на палубу, услышал через открытый световой люк голоса.

Заглянул я в люк и тут же отстранился. В глаза бросилось прекрасное, совершенно обнаженное тело Ирины, и смотреть на нее так, из-за угла, показалось мне недопустимым. Но слова, что я успел услышать, меня заинтриговали. Спустился к себе и наконец заснул. А утром никак не мог понять — и до сих пор не понимаю — это было на самом деле или все же приснилось.

Утром по палубе шелестел обложной дождь, под который я провалялся в койке до полудня, добирая за все предыдущие беспокойные ночи. Стесняясь своего непрезентабельного вида, я мрачно пил за поздним завтраком кофе и много минеральной воды.

Новиков съехал на берег, и, когда его вельбот скрылся за дождевой сеткой, мы с Ириной остались вдвоем, если не считать того самого пса с необычной кличкой Парадокс.

Одета она была сегодня очень просто, и лицо без всякого макияжа, отчего и говорить с ней выходило легко, и никакой неловкости от вчерашней откровенности я не испытывал.